В частности, я не исключаю, что те, кто планировали операцию, искренне рассчитывали на то, что "весь восток Украины поднимется как один". Вряд ли те, кто с такой старательностью поддерживали пропагандистский миф "бандеровщины", смогли сами остаться совершенно иммунны к собственному продукту. И если так, то им совершенно естественно было предположить, что все "украинство" есть не более чем поползновения кучки галичан, без которых вся остальная Украина будет "нашей".
В 2008 году мне казалось, что стратегия войны против Грузии строилась на схожем предположении - что после первых разгромных ударов грузинская армия частью разбежится, частью превратится в сборище мародеров, что страна погрузится в хаос и безвластие, на фоне которого российская армия окажется желанным спасителем.
При этих оговорках мне, совершенно со стороны, на сегодняшний момент наиболее реалистичными кажутся два возможных сценария.
Первый - постепенный откат к статус-кво. По ходу дела будут попытки выжать какие-то дополнительные уступки от украинской стороны. Например, это может быть какой-нибудь многосторонний (с участием России, Украины и ЕС) протокол, по которому Украина обязывается защищать права русскоязычных на использование русского языка. Или, к примеру, гарантия нерасширения НАТО.
Второй сценарий - набросок его я изложил в комменте к одному подзамочному постингу; потом его выложил Вагиф
Вагиф. Выглядит он так:- русские войска фактически берут под контроль Крым, то есть так или иначе блокируют украинские базы и аэропорты, перекрывают перешеек.
- местные власти проводят референдум (с нынешней дурацкой формулой или с видоизмененной, более радикальной).
- на референдум приглашаются международные наблюдатели. Кто-то откуда-то вполне может и приехать.
- референдум проходит честно, без мухлежа, и положительный ответ дают, допустим, 70 процентов участвующих (в случае вероятного татарского бойкота - и больше).
- местные власти объявляют об отделении от Украины и провозглашают независимость.
После этого только ленивый не усмотрит в этом аналогию с Косовым, Шотландией, Каталонией и т.д. (это из последних событий), плюс вспомнят про аналогичные эпизоды 1989-1992 годов. На этом фоне реальное вмешательство Запада, тем более вооруженное - практически исключено.
И уж потом, лет через пять или десять, когда все устаканится, можно будет рассмотреть и петицию Крыма о присоединении к России. Или оставить все как есть.
И вот тут я считаю нужным сказать одну вещь - для многих, боюсь, неприятную. Не удивлюсь, если после этого число моих френдов резко уменьшится.
А именно, я не могу принять господствующий образ мыслей, при котором содержание действий или высказываний оценивается прежде всего по критерию "кто говорит" и "кто делает".
Принцип "если Евтушенко против колхозов, то я - за" хорош как анекдот, шутка. Еще одна область, где он может быть применим - это тактика политической борьбы, где выбор правильных союзников может быть важнее выбора содержательной позиции. Но тем, кто располагает привилегией не быть активным участником политической борьбы - такой принцип только вредит.
В данном случае это касается вопрос о принципиальном отношении к самоопределению. Я уже говорил и повторю - я считаю поддержку любого самоопределения, в том числе любого сепаратизма, делом принципиально прогрессивным. Вне зависимости от того, кто конкретно и ради каких текущих целей его продвигает. Единственным ограничивающим фактором является отсутствие отчетливо выраженного большинства компактно проживающего однородного населения на данной территории.
В этой связи мне вспоминается один исторический эпизод. Во время войны были созданы комиссии при наркоминделе по подготовке мирных договоров, в этих комиссиях заседали виднейшие советские дипломаты того времени (Литвинов, Суриц, Майский, Штейн). И вот когда обсуждался вопрос о Трансильвании, то выдвигались разные вариант, но один пункт был единым для всех участников: оставить в силе решения второго венского арбитража ни в коем случае невозможно по политическим соображениям. Типа, раз под этим документом стоят подписи Риббентропа и Чиано - значит, он заведомо неприемлем. При этом все прекрасно понимали, что все другие обсуждаемые решения - заведомо менее сбалансированы, чем линия, проведенная в Вене.
Так вот, я не могу привязывать свою оценку идеи самоопределения (в частности, Крыма) к своей оценке тех, кто это решение проводит, и их сиюминутных мотивов.
Если население Крыма не рассматривает себя полноценной частью Украины, если оно не сочувствует процессам, происходящим на Украине - то раздел будет лучше для всех. И для Украины, и для Крыма.
Опять же, проще всего вспомнить новейшую историю польско-украинского пограничья. "Прометеизм" Пилсудского был совершенно искренним. Его мечтой была Польша многонациональная, он не был шовинистом - собственно, его майский переворот 1926 года был в значительной степени реакцией на примитивный шовинизм эндеков. Как известно, сегодня крупнейшим - или, по крайней мере, самым популярным - специалистом по новейшей истории польско-украинского пограничья является Тимоти Снайдер; в его книге "Sketches from a Secret War: A Polish Artist’s Mission to Liberate Soviet Ukraine" ярче всего описывается трагедия ближайшего соратника Пилсудского, Яна Юзевского, пытавшегося выстроить польско-украинский мир на Волыни. Все эти попытки провалились, а польско-украинское противостояние выродилось в чудовищное взаимоистребление.
Ясно, что когда Сталин проводил новую польско-украинскую границу, более приближенную к этнографической, то меньше всего радел о национальных чувствах поляков и украинцев. Он руководствовался исключительно прагматизмом и текущей политической конъюнктурой, причем максимально циничным и беззастенчивым образом. И тем не менее именно эта граница стала залогом нового этапа польско-украинских отношений - этапа мира и доверия. После этого были тяжелые и жестокие события, - выселение поляков из Львова, операция "Висла" и т.д., - но фундаментальный факт национальной однородности оказался намного более долгосрочным и значащим. Как ни странно, впервые это по-настоящему осознано польскими эмигрантами из круга парижской "Культуры", а после 1989 года стало одним из оснований польской восточной политики.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →